По спине Эрагона прошла ледяная волна: это была та самая сцена из его сна, привидевшегося ему, когда они плыли по реке Аз Рагни в Хедарт. Человек в пробитом шлеме, лежащий на истоптанной земле. Кольчуга его в крови, лицо закрыто вытянутой ладонью. А откуда-то сбоку вдруг появляется рука победителя в латной перчатке и властным знаком, словно сама Судьба, указывает на поверженного воина… Вот оно! Прошлое и настоящее встретились и слились воедино. И сейчас должна решиться его, Эрагона, судьба!
Он с трудом поднялся на ноги, откашлялся и сказал:
— Как же случилось, Муртаг, что ты остался жив? Я собственными глазами видел, как ургалы тащили тебя в подземелье, и много раз пытался потом установить с тобой мысленную связь, но тщетно: все скрывал непроницаемый мрак.
Муртаг горько рассмеялся:
— И я, как и ты, ничего не видел перед собой; и я, как и ты, пытался установить с тобой связь, будучи в Урубаене.
— Но ты же погиб еще в Фартхен Дуре! — вскричал Эрагон. — Ты погиб у входа в подземные коридоры гномов! Арья потом нашла твои окровавленные одежды.
По лицу Муртага скользнула тень.
— Нет, я не погиб. Это все штучки Двойников, Эрагон. Они сумели подчинить себе группу ургалов и с их помощью организовать засаду, чтобы убить Аджихада, а меня захватить в плен. Потом они связали меня заклятиями, чтобы я не сбежал, и переправили в Урубаен.
Эрагон был в полном недоумении; все это совершенно не укладывалось у него в голове.
— Но почему ты согласился служить Гальбаториксу? Ты ж говорил, что ненавидишь его! Ты говорил…
— Согласился! Ха! — В смехе Муртага слышалось безумие. — Я и не думал соглашаться! Но Гальбаторикс сперва жестоко наказал меня за мое пренебрежение к его заботам (я ведь, как ты знаешь, в Урубаене вырос) и намерениям, а также за бегство. А потом он извлек из моей памяти все, что мне было известно о тебе, о Сапфире и о варденах.
— Так ты предал нас! Я горько оплакивал тебя, а ты, оказывается, нас предал!
— У меня не было выбора.
— Аджихад поступил правильно, посадив тебя под замок! Надо было оставить тебя гнить в темнице, тогда ничего бы не…
— У меня не было выбора! — злобно повторил Муртаг. — А после того, как Торн выбрал меня и вылупился из яйца, Гальбаторикс заставил нас обоих дать ему клятву верности — на древнем языке! И теперь мы обязаны ему подчиняться!
Жалость и отвращение охватили Эрагона.
— Ты стал таким же, как твой отец! Глаза Муртага странно блеснули.
— Я гораздо сильнее, чем Морзан. Гальбаторикс научил меня таким приемам магии, о которых ты и не слыхивал. Я владею могучими заклинаниями — их даже эльфы не осмеливаются произносить. Впрочем, эльфы — порядочные трусы. Некоторые слова древнего языка были утеряны, забыты, но Гальбаторикс возродил их, с их помощью создав новые заклинания. И новые способы управления магической энергией. И меня всему этому научил. Я узнал множество великих тайн; эти знания дают мне возможность, например, уничтожить всех твоих врагов и исполнить любые твои желания!
Эрагон вспомнил, что когда-то говорил ему Оромис, и неприязненным тоном заметил:
— То есть вы с Гальбаториксом узнали то, что навечно должно было храниться в тайне?
— Да разве ты способен это понять! Твой Бром был просто самоучка, любитель. А уж эльфы — ха! Они способны только прятаться у себя в лесах и ждать, пока их завоюют. — Муртаг внимательно осмотрел Эрагона. — Да и сам ты теперь больше на эльфа похож! Это Имиладрис с тобой такое сотворила? — Эрагон промолчал, и Муртаг пожал плечами. — Ладно, это не важно. Я все равно скоро все сам узнаю. — Он нахмурился и посмотрел куда-то на восток.
Проследив за его взглядом, Эрагон увидел Двойников. Они стояли в первом ряду имперского войска и посылали магические огненные снаряды прямо в середину армии варденов и гномов. Облака дыма мешали видеть, но Эрагон был почти уверен: лысые колдуны смеются от радости, уничтожая тех, кому некогда принесли клятву верности! Однако Двойники пока еще не замечали Рорана, который упорно подползал к ним сбоку. С той возвышенности, на которой находились Эрагон и Муртаг, Роран был отчетливо виден, и у Эрагона замерло сердце: «Дурак! Уходи! Убегай! Держись подальше от этих негодяев! Они же убьют тебя!»
Он уже открыл было рот, намереваясь произнести заклятие, способное переместить Рорана на безопасное расстояние — пусть даже ему придется истратить на это последние силы! — как Муртаг вдруг сказал:
— Погоди. Хочу посмотреть, что он намерен сделать.
— Зачем?
Губы Муртага искривились в злобной усмешке.
— Эти Двойники с таким наслаждением пытали меня, когда я оказался в плену… — Он не договорил.
Эрагон подозрительно воззрился на него:
— А Рорану ты не причинишь вреда? И Двойников предупреждать не станешь?
— Слово Всадника!
Вместе они стали смотреть, как Роран подполз совсем близко к Двойникам и укрылся за грудой трупов. Эрагон замер, когда колдуны дружно повернули головы и посмотрели в ту сторону. Казалось, они его заметили. Но нет. Они снова отвернулись, и тут Роран вскочил на ноги, взмахнул молотом и обрушил его на лысую голову одного из Двойников, размозжив ему череп. Второй Двойник рухнул на землю и забился в конвульсиях, испуская дикие крики, но вскоре тоже замолк под ударом молота. А Роран, поставив ногу на тела поверженных врагов, высоко поднял свой молот и испустил победный вопль.
— Ну, и что теперь? — спросил Эрагон, вновь поворачиваясь к Муртагу. — Ты пришел сюда, чтобы убить меня?
— Вовсе нет. Гальбаториксу ты нужен живым.
— Зачем? Муртаг усмехнулся:
— А ты не знаешь? Вот так штука! Хотя, конечно, ему гораздо больше нужна она, а не ты! — И указал в сторону Сапфиры. — Дракон внутри того яйца, что хранится у Гальбаторикса — последнего драконьего яйца в мире! — мужского пола. А Сапфира — единственная оставшаяся в живых дракониха. Если они дадут потомство, она станет праматерью новой расы драконов! Понятно? Гальбаторикс не имеет ни малейшего намерения уничтожать драконов. Он хочет использовать Сапфиру, чтобы восстановить орден Всадников. А потому и тебя убить не может, ведь без тебя его мечта никогда не осуществится. И какая мечта, Эрагон! Тебе стоит послушать, как он сам рассказывает об этом, тогда ты, может быть, перестанешь воспринимать его только как тирана и злодея. Неужели желание объединить Алагейзию под единым флагом, уничтожить все распри и войны и восстановить орден Всадников — это такое уж зло?
— Но ведь Всадников уничтожил именно он!
— Для того имелись веские причины. Всадники постарели, стали ленивыми и жирными; руководство ордена совершенно разложилось. Ими вовсю командовали эльфы, желая подчинить себе людей. Короче, старых Всадников нужно было истребить, чтобы начать все с нуля.
Яростно оскалившись, Эрагон с трудом сдерживал себя, слушая эти речи. Чтобы немного выпустить пар, он прошелся взад-вперед, тяжело дыша, а потом, кивнув в сторону поля битвы, сказал:
— Разве можно оправдать столько страданий и столько смертей бредовыми амбициями сумасшедшего? Гальбаторикс всю жизнь только и делал, что убивал, жег и карал невинных, стремясь сосредоточить в своих руках как можно больше власти. Он и сейчас лжет, этот убийца! Он просто манипулирует всеми вами, точно послушными марионетками! И ты прекрасно это понимаешь! И раньше понимал: ты ведь именно поэтому тогда и отказался служить ему! — Эрагон помолчал и продолжал уже спокойнее: — Я могу понять, что тебя заставили действовать против собственной воли; может быть, ты даже в смерти Хротгара не так уж виноват. Но я никак не пойму, почему ты не можешь бежать! Я уверен: мы с Арьей сумеем найти способ нейтрализовать те чары, которыми связал тебя Гальбаторикс, и уничтожить твою зависимость от него. Присоединяйся к нам, Муртаг! Ты же можешь принести варденам огромную пользу! Переходи на нашу сторону, и тобой будут восхищаться, тебя восславят в веках, и никто никогда не скажет о тебе дурного слова, никто не будет проклинать тебя, бояться или ненавидеть!
Муртаг с минуту смотрел на свой покрытый зазубринами клинок. У Эрагона даже зародилась надежда, что он примет его предложение. Но тут Муртаг тихо заговорил:
— Нет, Эрагон, ни ты, ни Арья не в состоянии помочь мне. Никто, кроме Гальбаторикса, не может освободить меня от данной мною клятвы, а он никогда на это не пойдет. Он знает наши истинные имена, Эрагон. И все мы — навеки его рабы!
Эрагон невольно сочувствовал Муртагу; ему бы очень не хотелось оказаться в его нынешнем — безвыходном — положении. И ему ничего не оставалось, кроме как мрачным тоном заявить:
— Что ж, тогда мы вынуждены вас убить: и тебя, и твоего дракона.
— Убить?! Неужели ты думаешь, что мы вам это позволим?
Но Эрагон, не обращая внимания на горькую насмешку, что звучала в голосе Муртага, пояснил, тщательно подбирая слова:
— Это освободит тебя от власти Гальбаторикса. И спасет жизни сотням, а может, и тысячам людей, которые иначе несомненно погибнут. Разве столь благородная цель не стоит того, чтобы ради нее пожертвовать собственной жизнью?
Муртаг покачал головой:
— Может, для тебя это и благородная цель, но я слишком люблю жизнь, Эрагон! Жизнь — весьма приятная вещь, и просто так с ней расставаться нет никакого смысла. И ничья жизнь мне не дорога так, как жизнь Торна и моя собственная!
И Эрагон понял, что для него существует лишь один-единственный выход в сложившейся ситуации, как бы ни была ненавистна для него такая перспектива. Изо всех сил возобновив магическое воздействие на сознание Муртага, он прыгнул вперед, оттолкнувшись обеими ногами, и нацелился клинком прямо в сердце своего противника.
— Летта! — успел крикнуть Муртаг.
Эрагон, отлетев назад, упал навзничь. Ему казалось, что его опутали невидимые ремни, стянув руки и ноги и сделав полностью недвижимым. Стоявшая рядом Сапфира в гневе дохнула огнем и прыгнула на Муртага, как кошка на мышь.
— Риза! — выкрикнул тот и выбросил вперед руку, словно намереваясь схватить дракониху.
Сапфира изумленно вскрикнула, когда ее настигло заклятие Муртага, и повисла в воздухе в нескольких футах над каменистой землей. Она бешено извивалась, однако ей так и не удалось ни опуститься на землю, ни взлететь выше.
Эрагон никак не мог понять, как это Муртаг, оставаясь человеком, способен применять такие мощные заклятия. В себе он, несмотря на все уроки Оромиса и Глаэдра, подобных сил не чувствовал и старался лишь вспомнить, как именно Оромис советовал ему противодействовать чужим чарам.
— Бракка дю ваньяли сем гуилдар Сапфира ун эка! — негромко сказал он.
Муртаг не сделал ни малейшей попытки остановить его; он безучастно смотрел на них с Сапфирой, явно считая всякое сопротивление со стороны Эрагона бессмысленным. Стиснув зубы, Эрагон удвоил напор, чувствуя, что руки становятся ледяными, все кости ломит, а сердце еле-еле бьется в груди: магия вытягивала из него жизненные силы. Сапфира добровольно, не ожидая его просьбы или команды, открыла ему доступ к огромным запасам энергии своего могучего тела. Но и это ничего не дало.
Прошло пять секунд… двадцать…
На шее Муртага отчаянно пульсировала вздувшаяся вена.
Минута… полторы… две. Эрагона бил озноб; ноги подкашивались, нестерпимо болело все тело. Он бы, наверное, рухнул без сознания, если бы невидимые путы не поддерживали его в воздухе.
В конце концов ему все же пришлось уступить; он понимал — еще мгновение, и он уйдет в небытие. И он сдался, ибо все силы его были исчерпаны.
Как только он перекрыл поток магической энергии, то сразу же сполз на землю, чувствуя себя раздавленным червем. Он и раньше боялся до такой степени истощать свои силы, применяя различные магические знания и умения, но лишь потому, что не был уверен, что сможет достигнуть поставленной цели. Теперь же страх его имел иную основу: он понятия не имел, на что еще способен Муртаг.
— Можешь даже не надеяться победить меня, — сказал Муртаг. — На это никто не способен, кроме Гальбаторикса. — Подойдя к Эрагону, он приставил острие меча ему к горлу и слегка надавил, проткнув кожу. Эрагон с трудом удержался, чтобы не дернуться — в этом случае меч Муртага просто перерезал бы ему сонную артерию. — Сейчас мне проще простого было бы доставить тебя в Урубаен.
— Не делай этого. — Эрагон посмотрел ему прямо в глаза. — Отпусти меня.
— Но ты же только что пытался меня убить!
— Так ведь и ты бы на моем месте сделал то же самое!
Муртаг не ответил. Лицо его казалось совершенно непроницаемым. А Эрагон не умолкал:
— Вспомни: ведь когда-то мы были друзьями. Вместе сражались. Не мог же Гальбаторикс настолько изуродовать твою душу, чтобы ты все позабыл! Если ты отправишь меня к нему, Муртаг, то лучше б ты умер! Ибо тогда душа твоя будет погублена навеки…
Воцарилось долгое молчание, нарушаемое лишь шумом битвы и звоном мечей. У Эрагона по шее тонким ручейком текла кровь, но меч Муртаг так и не убрал. Сапфира в бессильной ярости била хвостом.
Первым заговорил Муртаг:
— Я получил приказ взять в плен тебя и Сапфиру. — Он помолчал. — Я честно попытался это сделать… — Он снова помолчал. — Постарайся больше не попадаться мне на пути, Эрагон. И в следующий раз уже не жди от меня пощады. — И он отнял меч от шеи Эрагона.
—  Ты поступаешь правильно, — сказал Эрагон и попытался сделать хоть шаг назад, но не смог: заклятие по-прежнему удерживало его на месте.
— Может, и правильно. Но прежде чем я отпущу тебя… — Муртаг протянул руку и выхватил Заррок из руки Эрагона; потом отстегнул красные ножны от пояса Белотха Мудрого. — Если уж я пошел по пути своего отца, значит, и клинок Морзана по закону должен перейти ко мне, его старшему сыну. Заррок мой по праву первородства! Младший сын не может владеть мечом своего отца.
Эрагон похолодел. Нет, этого не может быть! На лице Муртага появилась жестокая улыбка.
— Я ведь никогда не говорил тебе, как звали мою мать, верно? Как и ты ни разу не назвал мне имени твоей матери. Что ж, я сам назову тебе ее имя: Селена. Селена была матерью не только тебе, но и мне. А Морзан — наш общий отец. Двойники выяснили это, копаясь в твоей памяти. И Гальбаторикса подобные сведения весьма заинтересовали.
— Ты лжешь! — вскричал Эрагон. Мысль о том, что он — сын Морзана, была для него невыносима. «А Бром знал? А Оромис?.. Почему же они мне не сказали?» И тут он вспомнил предсказание Анжелы о том, что его предаст кто-то из близких родственников. О, как она была права!
Муртаг покачал головой и повторил все на древнем языке, как бы лишая себя всякой возможности солгать. Потом нагнулся к уху Эрагона и прошептал:
— Мы с тобой — одно и то же, Эрагон. Мы — родные братья, зеркальные отражения друг друга. И этого ты отрицать не можешь!
— Неправда! — задыхаясь, прорычал Эрагон, тщетно пытаясь вырваться из магических пут. — Мы с тобой совсем не похожи! Да и шрама на спине у меня больше нет!
Муртаг вздрогнул так, словно его ужалила ядовитая змея. Лицо его сразу застыло, как камень. Он поднял Заррок лезвием вверх и, держа его перед грудью, с мрачной торжественностью промолвил:
— Что ж, пусть будет так. Я принял из твоих рук мое законное наследство, брат мой. Прощай!
Он поднял с земли свой шлем и стал подниматься на спину Торна. На Эрагона он даже ни разу не оглянулся. Торн расправил крылья, оттолкнулся задними ногами и взлетел, направляясь на север.